О счастливых концах
Рейтинг: G
Пейринг: Стив Роджерс/Баки Барнс подразумевается, но как читающему на душу ляжет.
Саммари: 5 раз, когда Баки Барнс делал что-то для Стива Роджерса.
Размер: ок. 1200 слов
Сюда подорожник прикладывать.
5.
Сэм Уилсон замечает это впервые в холодной, продуваемой со всех сторон лачуге где-то в горах. Стив отказывается спать. «Не усну», - говорит он. – «У меня метаболизм выше, чем у вас всех вместе взятых, я суперсолдат, могу не спать неделями, кто-то должен стоять на стреме».
- Кто-то должен, - подаёт голос Барнс, и они оба – и Сэм, и Стив, - поворачиваются на звук. Барнс никогда не вступает в дискуссии – только лишь иногда переговаривается со Стивом короткими фразами, и голос его сейчас звучит хрипло, как у человека, не привыкшего открывать рот. – Будем по очереди. Я - первый. Потом Уилсон. Потом ты. Спите.
- Баки… - щурит глаза Стив и явно готовится возражать, но Барнс упрямо смотрит исподлобья:
- Ты единственный, кто на ногах третий день. И я, и Уилсон отдыхали больше. Я, - говорит он, потом указывает на Сэма, - он, потом – ты. Не собираюсь расхлёбывать, если ты заснёшь, и нас засекут.
Стив молчит и сжимает зубы, не выражая готовности сдаться, но Сэм хлопает его по плечу:
- Приятель, Барнс прав. Суперсолдат суперсолдатом, но даже я сейчас твёрже стою на ногах, чем ты.
Краем глаза Сэм замечает, как расслабляются плечи Барнса, когда Стив всё-таки сворачивается на раздолбанном матрасе. Сэм укладывается напротив, у стены, на груду старых одеял и накрывается курткой, а потом слышит шаги и глухой шорох. Он косится в сторону звука и видит, как Барнс с нечитаемым выражением подбирает с пола шерстяное одеяло и накидывает Стиву на плечи.
- Спасибо, Бак, - едва слышно бормочет Стив.
Барнс вздыхает, поправляет край одеяла, и Сэм понимает, что это – самая человечная сцена с его участием, какую приходилось наблюдать за ту неделю, что они провели в бегах.
Развернувшись лицом к двери, Барнс садится на пол, скрестив ноги, и застывает верным псом, глядя прямо перед собой.
Сэм думает о том, насколько же силён в этом человеке инстинкт заботиться о Стиве Роджерсе, если из него это не сумела за семьдесят выжечь даже ГИДРА, и закрывает глаза.
4.
Скотт Лэнг с детства был фанатом Капитана Америки: мальчишкой он заваливал все книжные полки комиксами в пёстрых обложках. Возможно, поэтому его слегка (слегка!) несёт при первой встрече. Он трясёт протянутую Капитаном руку (совсем чуть-чуть!) дольше положенного, и, признаться откровенно, несёт какую-то совершенную чушь.
Капитан – о боже! – Америка натянуто улыбается и косится в сторону Сокола: тот беспомощно пожимает плечами.
- Может, хватит балаганить? – спрашивает кто-то сорванным голосом, и Скотт наконец замечает человека в поношенной, неопрятной одежде, стоящего немного поодаль. – Прекращайте, - повторяет человек – Скотт не узнает его, - не до того сейчас.
Капитан Америка вздыхает с явным облегчением, и Скотт только сейчас замечает, как не на шутку все напряжены, что одежда и лица каждого – перепачканы сажей.
- Простите, - твёрдо говорит Скотт, - со мной бывает. Сокол говорил, вам нужна моя помощь.
3.
Тони Старк изучает этих двоих сквозь визор шлема и думает, что главная их слабость в том, что они сдохнут друг за друга, не моргнув и глазом. То, как Кэп бессознательно загораживает фигуру в чёрном своим телом, то, как Зимний Солдат – как Барнс – готов в любой момент спустить курок или броситься вперед. У Кэпа в глазах арктический холод вперемешку с упрямством, в глазах Барнса – то же самое упрямство напополам с безумием (у Тони по спине бегут мурашки – человек с таким взглядом, не задумываясь, вцепится зубами противнику в глотку).
Их действия слажены, отточены – так не работают в команде даже те, в чьём распоряжении годы тренировок – а у них ведь не было этих лет: Кэп бросает щит – Барнс ловит, как будто слова не нужны, как будто для них драться вместе, спиной к спине – самое естественное, что может быть на свете.
Какими же категориями они мыслят, насколько иначе смотрят на мир, Тони пытается, но не может представить, они - из того времени, другого, в который ему – доступ закрыт.
..Когда Барнс с отчаянным рёвом вырывает из костюма реактор, Тони понимает: то, что он увидел во взгляде Барнса вовсе не безумие – безграничная преданность, и эта готовность сдохнуть друг за друга – совсем не слабость, а сила.
2.
Наташа Романофф смотрит расширившимися глазами, как Джеймс отчаянно цепляется за стивову форму, за его руки, плечи, придерживает голову, зажимает страшную рану; и не может поверить: Капитан Америка, Стив Роджерс лежит без движения и, кажется, не дышит.
Они – все они – стоят, застывшие, как каменные истуканы, и кажется, что проходят часы, хотя от силы – десять секунд.
- Стив, - повторяет и повторяет Джеймс, как заведённый, то переходит на шёпот, то срывается на скулёж, - Стив, Стив, Стив, пожалуйста, Стив, не делай этого со мной, ты не можешь, ты права не имеешь так поступить, засранец, сукин ты сын, открой глаза, ну же, Стив!
Джеймс ощупывает его: быстро, бережно – запястья, горло, наклоняется ухом к груди, как будто вся надежда, весь его мир сосредоточен в изломанной фигуре, из-под которой алым веером растекается кровь.
Наташа задерживает дыхание и думает: «пожалуйста, пусть он будет жив», и в тот же момент так отчётливо понимает – Джеймс, наверное, не выживет, не сможет – без него.
- Он ещё жив! – орёт Джеймс, но все молчат. Потому что помощи ждать неоткуда. Потому что всё, что могло быть сломано – сломано, всё, что способно было летать и ездить – не сдвинется с места. - Да сделайте же что-нибудь!
Наташа отворачивается, не в силах заставить себя смотреть.
И когда вдруг посреди страшной, тяжёлой тишины раздаётся стрёкот пропеллеров, она не позволяет себе в это поверить, пока не видит вертолёты, медленно поднимающиеся из-за обломков зданий.
1.
От долгого сидения на неудобном, жёстком кресле даже у него затекают ноги, и Стив едва удерживается от стона, поднимаясь. Он потирает левой рукой правое запястье: там, где Наташа со всей силы сжимала его руку. Стив не знает, зачем ей был нужен этот поход на балет, если балет заставляет её вспоминать вещи настолько ужасные, чтобы провести весь спектакль, вцепившись в чужое запястье, но она месяцами упрашивала Баки сходить с ней, а на Баки в последний момент свалилась незапланированная миссия в Атланте, и Стиву пришлось идти вместо него.
Они проходят через людный холл и выходят, наконец, из духоты помещений в вечернюю прохладу. «Спасибо, Роджерс», - говорит Наташа, и, когда они прощаются, благодарно целует в щёку. Когда она скрывается из виду, от стены отделяется высокая фигура.
- Уже вернулся? – улыбается Стив.
Баки останавливается напротив – ссадина над скулой и усталый, но очень тёплый взгляд – и протягивает стаканчик с кофе:
- Держи, взбодришься после трёх часов скукоты.
- Так и знал, - упрекает Стив, отпивая кофе – надо же, ещё горячий, – что ты специально решил слинять, чтобы не идти с Нат.
- Что там интересного, Стиви, мужики в колготках? – смеется Баки. – Так у меня свой собственный мужик в колготках есть, чужих не надо.
Стив фыркает:
- Придурок.
Баки толкает его в плечо, а потом обнимает одной рукой за плечи, и они какое-то время идут так сквозь сумерки, пока Баки не опускает руку и не проводит легонько пальцами по исчезающим синякам на запястье Стива, прежде чем убрать ладони в карманы.
Стив не знает, что всё это такое – улыбки, и две чашки кофе и тосты на кухонном столе, когда он просыпается, и уютные вечера, - затишье ли перед бурей, или они, в конечном итоге, заслужили мир. Но до тех пор, пока это продолжается, пока Баки шагает рядом, спрятав улыбку в ворот куртки, Стив готов верить в счастливые концы.