Мне от нее досталась тема "поездка олл-инклюзив",
Пейринг: Стив/Баки
Рейтинг: PG-13
Жанр: эээ, флаффоюст?
Предупреждение: пост!Соколдат, Стив живой, здоровый и свеж, как майская роза. Как именно он вернулся - не уточняется, придумайте сами. Лайтовый микро-хэдканон для желающих.Но, допустим, Стив застрял в TVA из-за многочисленных скачков во времени. Чтобы не вызывать хаос, М.Е.Ч. отдали щит КА Сэму через скрулла. Из-за бюрократических проволочек + криво работающего на базе TVA времени (вспоминаем Интерстеллар), Стив вернулся уже только после событий Соколдата. Можно читать и без привязки к таймлайну, но есть пара специфических фраз.
Где-то 3300 слов сахарного сиропа про поездки и еду.
Стив ходит вокруг да около пару недель, прежде чем спросить:
– Бак, а поехали отдохнем?
Баки откладывает утреннюю газету в сторону и поднимает глаза: Стив выглядит до странного зажато, неуверенно, словно заранее готовится к отказу.
– Куда ты хочешь поехать?
Стив вздыхает, и между бровей у него появляется глубокая морщинка.
– В Италию.
Баки некоторое время молчит, а потом пожимает плечами и спокойно отвечает:
– Если хочешь, то, конечно, поехали, – и смотрит, как расширяются глаза Стива, как неуверенность на его лице сменяется благодарностью.
– Спасибо, – говорит Стив и задумчиво чешет в затылке. – Я тогда… Забронирую все.
Баки отпивает кофе и ободряюще ему улыбается.
Проблема в том, что, с тех пор, как Стив вернулся, он постоянно смотрит на Баки. За завтраком, на прогулке, когда они сидят рядом и смотрят какой-нибудь дурацкий фильм. Он и раньше смотрел, конечно: украдкой, как будто картинкой любовался, но – не так. Не как будто Баки – магнит, притягивающий его взгляд.
Все меняется из-за неосторожного комментария Сэма, которому, видимо, лавры Наташи не дают покоя. Он настойчиво пытается знакомить Стива то с симпатичными медсестрами, то с официантками в кафе, где они иногда обедают, а потом в сердцах говорит:
– Стив, встряхнись! Поставь себе хоть Тиндер что ли!
– Что еще за Тиндер? – спрашивает Стив рассеянно, явно не особо вникая в разговор.
Сэм смеется:
– А вон пусть Баки тебе расскажет, он у нас специалист!
Взгляд Стива мгновенно меняется: становится острым, внимательным. Баки, сам не понимая, почему, пытается отшутиться. Сумбурно рассказывает, как Тиндер ужасен, и как однажды какой-то мужик отправил ему фото в костюме пингвина с вырезами во всех стратегически важных местах. Сэм смотрит на него, как на восьмое чудо света, и удивленно восклицает:
– Вот это новость, то есть ты у нас за два лагеря играешь? Никогда б не подумал! – и не замечает, как на скулах Стива проступают желваки.
Стив ходит задумчивый и мрачный пару дней, а потом, иначе и не скажешь, переходит в наступление: прикосновения к плечу ладонью, коленом – к колену, – тянутся чуть дольше, чем следовало бы, а его взгляды Баки чувствует, как огонек прицела. Иногда, когда Стив понимает, что попался – краснеет до корней волос, но смотреть не перестает.
У них со Стивом ничего нет и не было, не в этой жизни, а в прошлой – можно ли за что-то считать неумелые подростковые поцелуи и неловкие прикосновения в темноте? Они никогда не разговаривали об этом тогда, а потом и вовсе стало не до того. Сейчас – Баки не хочет строить лишних предположений, но где-то глубоко внутри все равно разгорается надежда: все ярче и ярче с каждым днем. В конце концов, он ведь влюблен в Стива еще с той поры, когда тот был нелепым драчливым подростком, и ничего не может с этим поделать.
Аэропорт, когда они приезжают туда за полтора часа до вылета, похож на огромный муравейник: все светится, гудит, глаза разбегаются и невозможно разобрать ни звука в общей какофонии. Баки покрепче перехватывает ручку чемодана, надвигает кепку на глаза и идет за Стивом, фокусируясь на его широкой спине. За все те годы, что он летал: за штурвалом или в пассажирском салоне, – бывать в самом обычном аэропорту ему не приходилось.
Их провожают в зону посадки, как Стив потом объясняет, фаст трэком, минуя длинные очереди на досмотр.
– Пришлось взять бизнес-класс, – оправдывается он, размещая их куртки на багажной полке. – Оказывается, нам с тобой обычные билеты не положены из соображений безопасности.
– Стив, успокойся, – просит Баки и берет из рук бортпроводницы шампанское, вежливо улыбнувшись. – Мне все равно, как мы летим. Ты думаешь, я решу, что ты сноб? Так вспомни, что я вообще на частном самолете летал.
– Частном самолете Земо, – из вредности напоминает Стив, усаживаясь в соседнее кресло и пристегиваясь.
Баки закатывает глаза:
– Подумаешь, какая разница-то? – Стив поджимает губы, всем своим видом демонстрируя недовольство.
На взлете самолет ощутимо трясет, и Баки смотрит на стремительно уменьшающийся в размерах город, пока не сводит в животе, а облака полностью не закрывают обзор. Наверное, что-то беспокойное отражается у него на лице, потому что Стив осторожно накрывает его руку своей:
– Это просто турбулентность, – Баки думает о том, что может лекции читать об устройстве самолетов и принципах работы воздушных потоков, и уж чего-чего, а турбулентности не боится, но ничего не говорит. Зато использует это как оправдание, чтобы уткнуться Стиву в плечо и, незаметно для себя, заснуть. Сквозь сон он чувствует, как Стив осторожно перебирает его волосы и пару раз невесомо целует в макушку.
Перелет выходит бесконечным, и на посадке в аэропорту Милана Баки чувствует себя какой-то окаменелостью. Он со стоном разминает спину и ноги, пока Стив ищет стойку автомобильного проката. Хаос аэропорта становится уже почти привычным, и Баки с любопытством вертит головой, рассматривая витрины, яркие вывески на итальянском, улыбчивых, загорелых людей, бегущих мимо по своим делам.
Стив возвращается, весь взъерошенный и озадаченный.
– Ты чего? – спрашивает Баки. Стив всплескивает руками:
– Сиеста, Бак! Придется ждать больше часа, пока кто-нибудь сможет отработать нашу бронь. Я даже не думал, что в таком месте, как аэропорт, бывает обед, да еще и трехчасовой!
В голову Баки закрадывается нехорошее подозрение, что это не единственный сюрприз, который ждет их сегодня, и он оказывается прав.
Спустя полтора часа они все же арендуют машину и, построив маршрут, некоторое время спокойно едут, любуясь умиротворяющими видами летнего Бергамо. Стоит им, однако, приблизиться к конечному пункту, как брови Баки начинают в удивлении ползти вверх. Он ни разу в жизни не видел такой узкой проезжей части: с одной стороны двухполосную дорогу игрушечного размера обрамляют высокие скалы, с другой – вниз уходит обрыв, под которым пестрыми пятнами раскидываются крыши с красной черепицей. По краям гуськом бредут пешеходы, встраиваясь в движение автомобилей: тротуаров здесь не наблюдается вообще.
Стив явно удивлен не меньше, поскольку держится за руль крепче обычного и почти не отрывает взгляда от дороги. Некоторое время они едут в напряженной тишине, а потом останавливаются вслед за большим синим автобусом.
– Что он делает? – с недоумением спрашивает Стив.
Баки ошарашенно следит, как водитель автобуса опускает стекло и, интенсивно жестикулируя, восклицает:
– Антонио!
– Марио! – вторят ему из окна встречного автобуса.
У Стива вытягивается лицо.
– Во-первых, – говорит Стив, – я абсолютно не понимаю, как они собираются разъезжаться. Здесь и два легковых автомобиля влезают с трудом, а уж автобусы… Ну а во вторых…
– Во вторых, – заканчивает Баки за него, – они что, серьезно останавливаются посреди оживленного движения, чтобы просто… поговорить за жизнь?
– Я не понимаю, – жалобно признается Стив. Баки в молчаливом согласии треплет его по плечу.
В отель они доезжают только ближе к обеду и, несмотря на усталость, решают не тратить время зря: сбросив вещи, тут же отправляются в местечко под названием Варенна – Стиву не терпится посетить какую-то художественную выставку.
– Рядом есть отличный традиционный ресторан, – с извиняющейся улыбкой предлагает он. – Если не хочешь со мной, можешь там пока пообедать. Извини, просто выставка заканчивается сегодня, будет обидно.
Баки только машет на него рукой. Стив есть Стив, и если он снова интересуется живописью, значит, все у них в жизни возвращается на круги своя.
– Ты хочешь есть? – спрашивает Баки, когда Стив находит его на веранде траттории после музея. Тот отрицательно качает головой:
– Можем чего-нибудь купить по дороге. Я слышал, что в Варенне отличная выпечка.
В ближайшей булочной их настигает проблема. За прилавком сидит итальянка, пожилая настолько, что пергаментная кожа кажется полупрозрачной. Приветливое лицо с длинным носом обрамляет пышная копна кипельно-белых волос.
– Buona sera, giovanotti! – дружелюбно произносит она. – Cosa posso fare per lei?(*)
Ни Стив, ни Баки, выучившие каждый с десяток языков, не добрались до итальянского, поэтому они, неловко улыбаясь, здороваются по-английски в надежде, что их все-таки поймут.
– No! Io parlo solo italiano, mi scusi(**), – качает головой итальянка.
Магазинчик наполнен незабываемым ароматом только что испеченного хлеба, и Баки на мгновение оказывается в той булочной на углу, откуда в тридцатые таскал краюшки для Стива. На прилавок выложены десятки видов разной выпечки, и пожилая итальянка вскакивает и начинает что-то рассказывать, указывая то туда, то сюда.
Стив медленно, стараясь говорить как можно внятнее, просит:
– Можно нам, пожалуйста, один ржаной багет?
Итальянка застывает и смотрит на него с выражением абсолютного непонимания на лице.
– Багет, – повторяет Стив и показывает на прилавок. – Нет, не этот. Нет. Да! Si! Ох… Как же там, – бормочет он. – Un, per favore. Бак, дай, пожалуйста, мелочь.
Баки достает из кармана пригоршню монет и зависает, пытаясь в них разобраться. Пожилая итальянка, с явным весельем наблюдая за их мучениями, подзывает его к себе жестами и протягивает раскрытую ладонь. Баки ссыпает монеты ей в руку.
– Un centesimo! – говорит она учительским тоном и поднимает вверх монетку для демонстрации. Откладывает в сторону – и повторяет тот же фокус с другими. – Due centesimi. Tre! Quattro, cinque! E un euro! Un euro cinque centesimi (***).
Остаток денег она протягивает обратно вместе с завернутым в хрустящую бумагу багетом. Баки прижимает сверток к груди и смотрит на Стива: тот едва заметно краснеет и говорит:
– Эээ, grazie!
– Ciao! – отзывается итальянка.
Оказавшись на улице, Стив прижимает руки к горящим щекам:
– Господи, какой ужас, – Баки смеется в голос, не в силах выдержать его растерянный вид. – Что ты смеешься, сам ни слова не сказал!
– А зачем, – сквозь смех выдавливает Баки, – ты ведь отлично справился!
Стив смотрит на него с укором, а потом вдруг и сам начинает смеяться.
– Что, – уточняет Баки, – чувство юмора проснулось наконец?
– Бак, – мотает головой Стив. –Ты так держишь этот багет, я не могу. Прямо Сикстинская Мадонна с младенцем, только с багетом.
Баки от души бьет его свертком по голове.
Июль в этом году выдается аномально жаркий, и в солнечной Италии это ощущается особенно остро, но они упорно бредут по улочкам из разогретого камня, периодически прячась в тени деревьев и зданий. В какой-то момент Стив поднимает голову вверх и говорит:
– Смотри, Бак, это там что на горе?
Баки складывает ладони козырьком:
– Какая-то… крепость, что ли. Или замок?
У Стива загораются глаза:
– Давай поднимемся и посмотрим?
Баки, разумеется, соглашается, но очень скоро об этом жалеет.
– Мне кажется, – ворчит Баки, карабкаясь вслед за Стивом по лестнице из полуметровых ступенек, – что это как в многоуровневой игре: каждый новый уровень сложнее предыдущего.
– А мне кажется, – парирует Стив, – что кто-то слишком много сидит в интернете.
Баки отмахивается:
– Нет, серьезно: сначала мы шли по раскаленному асфальту. Это ладно. Хотя в темной рубашке, конечно, извращение. Потом – по осыпающемуся гравию почти вертикально вверх. А теперь ступеньки для великанов эти бесконечные. Еще немного, и даже наша с тобой дыхалка не выдержит.
Стив мрачно молчит, а потом спрашивает:
– В какой момент мы решили, что в такую жару идти в гору – отличный план?
– В тот самый, – услужливо напоминает Баки, – когда ты сказал: “Бак, это там что, замок?”
Стив огрызается:
– А кто мне ответил “да, конечно, Стив, пошли проверим!”, а?
Баки хмыкает:
– Туше!
Впереди, наконец, показывается широкая площадь с манящим фонтаном посередине, и они с облегчением выдыхают. Баки, не стесняясь, стаскивает рубашку и засовывает голову прямо под струи холодной воды. Шумная итальянская пара, кормящая голубей неподалеку, беззастенчиво пялится на бионическую руку, но Баки почему-то абсолютно плевать на это. Он зачерпывает полные пригоршни воды и обливает Стива. Тот смешно фыркает и смотрит обиженно, как будто ему десять, и кто-то порвал его рисунок:
– Это еще за что?
– Чтобы ты не перегрелся, придурок, – подмигивает Баки и, подумав, мочит рубашку, прежде чем снова ее надеть. – Так лучше.
Мимо них быстро проходит группа из веселых бабушек, о чем-то оживленно болтающих по-итальянски. Они поднимаются по той же тропе, что и Баки со Стивом, но выглядят ничуть не утомленными ни жарой, ни крутой горной тропинкой. Бодро орудуя палками для скандинавской ходьбы, бабушки всего за пару минут исчезают из виду, скрываясь за косматыми кипарисами.
– Знаешь, – тянет Баки, переглядываясь со Стивом, – мне вот сейчас прямо стыдно стало. Суперсолдаты, называется. Нас с тобой пожилые дамы уделали, Стиви.
На лице Стива проступает упрямство:
– Это мы еще посмотрим.
Баки тяжело вздыхает, понимая, что они все-таки полезут на вершину.
Когда приходит время возвращаться на парковку, солнце уже клонится к горизонту. Стив копается в навигаторе подозрительно долго, прежде чем вставить телефон в крепеж и завести двигатель.
– Мы какой-то другой дорогой едем? - уточняет Баки минут двадцать спустя, вглядываясь в незнакомый пейзаж за окном.
– Вроде да, – уклончиво отзывается Стив.
Дорога уходит все выше и выше, и последние лучи закатного солнца окрашивают черепичные крыши и верхушки гор в ярко-оранжевый.
– Красиво же, – добавляет Стив напряженно.
– Красиво.
– Ветряные мельницы вон какие живописные...
– Действительно, живописные, – кивает Баки, готовясь к худшему.
Асфальт сменяется грунтовой дорогой и закручивается в серпантин. Стив обреченно бьет по тормозам.
– Где это мы вообще? – Баки снимает телефон Стива с держателя и вглядывается в маршрут.
Стив вздыхает:
– Честно? Понятия не имею.
– Так, – Баки перестраивает маршрут на тот, что выглядит более-менее адекватно. – Через три километра нужно будет повернуть направо – и мы снова окажемся на шоссе.
Машина трогается и начинает в кромешной темноте медленно пробираться через крутые повороты. Стив беспрестанно крутит руль: влево, влево, влево, вправо, вправо, вправо, – и так по кругу. Баки проникается сочувствием:
– Смотри, нам повернуть всего лишь через два километра, и мы спасены, – Стив кивает и продолжает всматриваться в темноту. Баки терпеливо инструктирует. – Через километр. Пятьсот метров. Двести. Сто. Вот здесь. Стив, вот здесь! Черт.
Стив притормаживает и с чувством опускает голову на руль.
– Прости, я сегодня что-то совсем… Там теперь все очень плохо, Бак? Я не знаю, как нам здесь развернуться.
– Ну… – Баки уменьшает масштаб карты, чтобы оценить ущерб. – Не то, чтобы…
– Сколько ещё такой дороги?
– Семнадцать километров, – Баки старается звучать как можно более оптимистично. – Зато выедем на шоссе практически у самого отеля!
Стив обреченно стонет.
До отеля они добираются настолько уставшими, что игнорируют ужин и, несмотря на раннее время, сразу же отправляются в номер. Когда Баки выходит из душа, Стив уже переоделся и спит, раскинувшись поперек кровати. У него настолько умиротворенное лицо, что Баки ужасно жалко его будить. Вместо этого он выключает свет, очень аккуратно накрывает Стива одеялом и ложится рядом на свободный краешек. Стив поворачивается, зарываясь лицом в подушку, и Баки долго смотрит на светлый затылок, пока не засыпает сам.
Просыпается он раньше Стива и осторожно выбирается из кровати. Не зная, чем еще заняться, выходит на террасу и с непривычки щурится от слепящего света. На улице тепло, но пока не жарко, и Баки садится в плетеное кресло и прикрывает глаза, подставляя солнцу лицо, нежится на солнце, как большой кот. Прямо перед ним сверкающей синевой раскидывается озеро в обрамлении зеленых гор, а воздух настолько свежий, что кружится голова. Баки вдруг думает, что, если они доживут до старости, будет здорово провести ее в подобном месте.
За спиной слышатся шаги, и Баки поворачивает голову на звук: Стив стоит в дверях, ведущих на террасу, и смотрит на него с пугающей нежностью.
– С днём рождения, Стиви, - говорит Баки и улыбается.
Стив молчит в ответ, а потом решительно делает шаг вперед.
– Бак, я хотел сказать… – но его прерывает громкий стук в дверь.
Как будто вырванный из сна, Стив каменеет, а потом встряхивается и идет открывать. Баки откидывается на спинку кресла, пытаясь утихомирить бешено стучащее сердце.
– Комплимент от отеля, – Стив возвращается с двумя бокалами и бутылкой игристого вина. Ставит их на столик и садится в соседнее кресло. – Может, нам сегодня никуда не ходить? Останемся в отеле?
– Да, – соглашается Баки и тянется открыть шампанское, – конечно. Давай.
Ему кажется, что весь день они только и делают, что едят. Отель предоставляет какое-то бесконечное количество приемов пищи: завтрак, поздний завтрак, ланч, обед, плавно переходящий в ужин. В коротких перерывах между едой и едой Баки дремлет на солнце, а Стив рисует, украдкой поглядывая на него из-под ресниц.
Под вечер Баки говорит:
– Я не думал, что это возможно, но я устал есть, – Стив лениво улыбается и кивает, очевидно, чувствуя себя таким же уставшим. – Мы с тобой, конечно, суперсолдаты, метаболизм в четыре раза выше, и все такое... Но даже для меня это слишком, давай больше никогда не будем есть, Стив.
– Нат как-то заставила меня прочитать серию книжек про волшебников, – когда он говорит о Наташе, его голос едва заметно дрожит, но Баки не перебивает. – “Гарри Поттер”, называется. И там был мальчик, который, наверное, каждый день ел столько, сколько мы сегодня. Вот он бы не понял твоего недовольства.
– Никогда, – повторяет Баки. – Никогда больше не буду есть.
Стив только мягко смеется в ответ.
Они сидят на террасе, пока над горами не занимается закат: плавит гладкую поверхность воды, раскрашивает пейзаж в несуществующие в природе цвета широкой кистью. Солнце медленно прячется за горизонт, на озеро опускаются чернильные сумерки и сгущаются до тех пор, пока не наступает ночь.
Вокруг оглушительно стрекочут цикады, и кто-то смеется вдалеке на пирсе. Баки смотрит на мерцающие гирлянды огоньков у подножия гор, а потом поднимает голову и видит черное южное небо, усыпанное крупными звездами.
– Ты знал, – спрашивает Стив, – что у вселенной на самом деле цвет кофе с молоком, а небо, которое мы видим – оптическая иллюзия?
Баки переводит взгляд на его профиль: светлый и задумчивый, ярким пятном выделяющийся на черном фоне, – и вдруг не выдерживает:
– Стив, иди сюда, – протягивает руку и придвигает к себе за шею, не спеша, давая отстраниться, смотрит прямо в почерневшие глаза, ведет губами по скуле, мягко, едва прикасаясь. Дыхание Стива учащается, и он произносит:
– Баки, – это звучит, как полу-стон - полу-мольба.
– Стив, – шепчет Баки, – я...
Раздается стук в дверь. Стив отстраняется резко, как будто его ударили.
– Да вы издеваетесь! – в сердцах восклицает Баки. Стив издает неуверенный смешок. – Кто это опять?
– Подарок для именинника, – сконфуженно говорит девушка в форменной жилетке, когда они открывают, по выражению их лиц заметив, что ей не слишком рады. Она закатывает тележку в номер и быстро расставляет посуду на столике в гостиной. – Блюдо от шеф-повара нашего ресторана. Приятного аппетита!
Баки пристально смотрит на тарелки и аккуратно разложенные суконные салфетки. Стив прочищает горло и подает голос:
– Выглядит вкусно.
– Ага, – слабо отзывается Баки.
– Подача красивая, – продолжает нахваливать еду Стив.
– Очень, – Баки присматривается. – Это что, щупальце осьминога?
Стив подходит поближе:
– Похоже на то.
– Стив, – Баки поднимает голову и признается трагичным шепотом. – Я больше не могу есть. Вообще.
– Я тоже, – в тот ему сообщает Стив. – Но не выкидывать же. Жалко.
Баки заговорщически косится на мини-бар:
– Давай я просто уберу это с глаз подальше, на завтрак съедим.
Они смеются, и напряжение потихоньку отпускает.
Баки собирает тарелки и переставляет в небольшой холодильник, кое-как пытаясь уместить все среди бесчисленных маленьких бутылочек. Когда он заканчивает, Стива уже нет в гостиной. Баки находит его на террасе: Стив смотрит на горы, обхватив себя руками за плечи.
– Я ненавидел горы, когда тебя не стало, – говорит он, не оборачиваясь, – ненавидел Италию, когда узнал, что с тобой сделали, потому что именно здесь тебя схватили. Никогда не думал, что захочу сюда приехать.
Баки медленно подходит ближе, почти вплотную, и так же медленно обнимает со спины.
– А почему все-таки захотел?
Стив кладет ладони поверх обеих его рук.
– Потому что ты со мной, и не важно, где мы. Я верю во вторые шансы, – Баки закрывает глаза.
– Стив…
Стив поворачивается и целует его, напористо, без стеснения, как будто они делали это сотни раз, зарывается пальцами в волосы у Баки на затылке. Они пятятся к кровати через весь номер, попутно сшибая бокалы.
– Упс, – смеется Баки в поцелуй. У него легкая голова, и внутри пузырится какое-то шальное веселье. Стив роняет их на кровать, и Баки весело говорит ему:
– Уф, аккуратнее, я же не мешок картошки.
Стив отстраняется и смотрит серьезно и как-то испуганно. Баки терпеливо ждет, откинувшись на подушки, хотя внутри все холодеет. Он думает, что же они будут делать, если Стив сейчас пойдет на попятную, поймет, что ошибся, что не хочет Баки, по крайней мере, не в этом смысле. Какие слова подобрать, чтобы его успокоить. Но Стив вдруг явно решает что-то для себя. Коротко, почти целомудренно целует, садится и стягивает футболку, помогает Баки снять свою, не разрывая зрительного контакта. Наклоняется, кожа к коже, и целует в ямку между шеей и ключицей, там, где бешено бьется пульс. Спускается губами ниже, туда, где протянулась вдоль плеча паутина шрамов. Баки тянет его за волосы и стонет, не в силах сдержаться:
– Стив, пожалуйста, – сам не понимая, о чем именно просит. А потом Стив кладет ладонь ему на ширинку, и в голове у Баки не остается совсем ничего.
На следующее утро они едут в Ардженьо, маленький городок на противоположном берегу. Стив покупает билеты, гордый, что вспоминает, как будет по-итальянски “пожалуйста, два билета”, и заводит Баки в хлипкую с виду кабину фуникулера. Она наполняется до упора всего за каких-то пять минут и, медленно набирая ход, начинает движение вверх. Никто не обращает на них внимания, и Баки смотрит на детей, прильнувших к стеклу, на разрастающуюся панораму озера и совсем игрушечные домишки внизу. Кабина раскачивается, вокруг свистит ветер, и на секунду становится страшно, но Стив без колебаний берет его за руку. Баки улыбается и крепко сжимает пальцы в ответ.
(*) Добрый день, молодые люди! Чем я могу вам помочь?
(**) Нет, я говорю только по-итальянски, извините.
(***) Один цент. Два цента. Три! Четыре, пять! Один евро! Один евро пять центов.