очень злая тётя котик
– Как много несчастий, – сказал однажды Коростель за обедом, – сколько лишнего отчаяния – из-за ряда биологических несоответствий, несовпадений гормонов и феромонов. Человек, которого ты страстно любишь, не может или не хочет любить тебя. С точки зрения чистой биологии мы просто несостоятельны – дефектно моногамны. Будь мы совсем моногамны, как гиббоны, или выбери мы промискуитет без чувства вины, мы бы из-за секса не страдали. Вот идея получше: процесс цикличный и неизбежный, как у других млекопитающих. Ты просто не захочешь того, кто для тебя недоступен.
– Да, что-то в этом есть, – ответил Джимми. – Но подумай о том, чего мы лишимся.
– Например?
– Фазы ухаживания. Ты хочешь превратить нас в толпу роботов, управляемых гормонами. – Джимми решил, что лучше использовать Коростелевы термины, потому и сказал «фазы ухаживания». Он имел в виду вызов, азарт, погоню. – Мы лишимся свободы выбора.
– Ухаживание в моем плане есть, – сказал Коростель. – Но оно всегда успешно. К тому же мы и так гормональные роботы, только неисправные.
– Достаточно уничтожить одно поколение, – сказал Коростель. – Одно поколение чего угодно. Жуков, деревьев, микробов, ученых, франкоговорящих, не важно. Разорви связь между одним поколением и следующим, и игра навсегда закончится.
– К тому же, – сказал он, – они запрограммированы умереть в тридцать лет – неожиданно, без всяких болезней. Никакого старения, никаких переживаний. Просто ложатся и умирают. Они, правда, пока не знают – никто еще не умирал.
– А я думал, вы над бессмертием работаете.
– Бессмертие, – сказал Коростель, – это концепция. Если воспринять «смертность» как бытие, не смерть, но знание о ней и страх перед ней, тогда «бессмертие» – отсутствие такого страха. © Маргарет Этвуд, «Орикс и Коростель»
– Да, что-то в этом есть, – ответил Джимми. – Но подумай о том, чего мы лишимся.
– Например?
– Фазы ухаживания. Ты хочешь превратить нас в толпу роботов, управляемых гормонами. – Джимми решил, что лучше использовать Коростелевы термины, потому и сказал «фазы ухаживания». Он имел в виду вызов, азарт, погоню. – Мы лишимся свободы выбора.
– Ухаживание в моем плане есть, – сказал Коростель. – Но оно всегда успешно. К тому же мы и так гормональные роботы, только неисправные.
– Достаточно уничтожить одно поколение, – сказал Коростель. – Одно поколение чего угодно. Жуков, деревьев, микробов, ученых, франкоговорящих, не важно. Разорви связь между одним поколением и следующим, и игра навсегда закончится.
– К тому же, – сказал он, – они запрограммированы умереть в тридцать лет – неожиданно, без всяких болезней. Никакого старения, никаких переживаний. Просто ложатся и умирают. Они, правда, пока не знают – никто еще не умирал.
– А я думал, вы над бессмертием работаете.
– Бессмертие, – сказал Коростель, – это концепция. Если воспринять «смертность» как бытие, не смерть, но знание о ней и страх перед ней, тогда «бессмертие» – отсутствие такого страха. © Маргарет Этвуд, «Орикс и Коростель»